Елин Николай & Кашаев Владимир - Посрамление Цицерона
Николай Елин, Владимир Кашаев
ПОСРАМЛЕНИЕ ЦИЦЕРОНА
Лекция была скучноватой. Слушатели разглядывали
потолок, жевали бутерброды и подсчитывали, сколько дней
осталось до получки. Лектор Маланьев, не поднимая головы
от конспектов, заунывно бубнил что-то о важности строгого
соблюдения правил перехода улицы. Маланьев уступал
Цицерону в красноречии, но значительно превосходил его в
широте тематики: позавчера он читал лекцию о сектантах,
вчера о международном положении, не далее как сегодня
утром рассказывал слушателям о джазовой музыке, а сейчас
темой его лекции были правила уличного движения. Вяло водя
пальцем по тетради, он зачитал собравшимся восьмистишие,
знакомящее с функциями светофора, и хотел было перейти к
вопросу о назначении подземных переходов, как вдруг слова
застряли у него между нёбом и языком. Лектор вспомнил,
что, уходя из дома, он забыл запереть входную дверь. Эта
мысль явилась к нему так неожиданно, что он едва не
подавился словом "безопасность", которое в тот миг хотел
произнести. С трудом вытолкнув из себя застрявшее слово,
Маланьев посмотрел на часы. С начала лекции прошло всего
лишь минут пятнадцать. Не могло быть и речи о том, чтобы
дать слушателям свободу так рано. Надо было продержаться
ещё хотя бы полчаса. Полчаса... За это время мало-мальски
опытные жулики могут вынести из квартиры всё, вплоть до
дивана-кровати и холодильника. Хорошо ещё, если
раскладушку оставят. Всё-таки будет на чём спать первое
время...
Слушатели, удивлённые тем, что лектор вдруг замолк,
перестали разглядывать потолок и уставились на трибуну.
Маланьев понял, что нужно продолжать. Он собрал в кулак
всю свою волю и снова заговорил.
- Нарушители уличного движения, - меланхолически
произнёс лектор, - нарушают безопасность и способствуют
тому...
В этот момент он явственно представил себе, как воры
достают из шкафа его новый костюм в клеточку, и в
бессильной ярости сжал кулаки.
- Негодяи! - загремел он. - Жалкие личности!
Слушатели раскрыли рты. Они никак не ожидали от лектора
таких эмоций. А Маланьев, перед мысленным взором которого
стояли грабители с кучей чемоданов, продолжал свою
обличительную речь:
- Эти несчастные... гм... нарушители уличного
движения... эти мелкие, ничтожные людишки... По их вине мы
с вами несём огромные, колоссальные убытки. Никакие
ограды, никакие решётки не могут остановить их. И я
спрашиваю вас, доколе? Доколе мы будем терпеть это?!
Лектор гневно стукнул себя кулаком в грудь и неожиданно
нащупал во внутреннем кармане пиджака что-то твёрдое и
продолговатое.
"А ведь это ключ! - осенило его. - Ключ, чтоб мне
провалиться! Значит, дверь-то я запер. Запер! Ха-ха! Пусть
теперь эти проходимцы попробуют в квартиру попасть! Ловко
я им нос утер".
Он представил себе расстроенные физиономии воров,
приехавших на грузовике за лёгкой добычей и вдруг
обнаруживших, что дверь вопреки их ожиданиям заперта на
два замка. Маланьев даже ощутил к ним нечто вроде
сочувствия.
- Конечно, не всегда нарушители бывают злостными, -
добродушно заметил он. - Всякие существуют обстоятельства.
И подземных переходов ещё недостаточно, и светофоры не
всегда четко работают, и погодные условия порой не
позволяют...
Продолжая снисходительно улыбаться, он запустил руку во
внутренний карман и вдруг с ужасом понял, что там лежит
вовсе не ключ, а огрызок карандаша.
- Но мы не должны испытывать к ним ж алости! -
громовым голосом заявил он. - Мы обязаны потребовать от
них: прочь с нашей дороги!
"Значи