Елин Николай & Кашаев Владимир - Подать Себя
Николай Елин, Владимир Кашаев
ПОДАТЬ СЕБЯ
Народу было как на пляже в выходной день. Только одеты
все были потеплее, поскольку отопительный сезон в
городском Дворце культуры ещё не начинался. Сезон же
концертный начинался сегодня смотром самодеятельных
творческих коллективов. Молодой канатоходец Морозов перед
выходом на сцену не находил себе места. Он передвигался по
артистической комнате неуверенно, как по проволоке, то и
дело натыкаясь на других участников концерта и испуганно
вздрагивая. Сегодня должен был состояться его дебют, а
нервы у него были отнюдь не канаты.
- Морозов, твой выход! - крикнул кто-то.
Начинающий канатоходец встрепенулся, взмахнул руками,
словно намереваясь упасть с высоты, и, ничего не видя
перед собой, зашагал на сцену. Сухо кивнув публике,
Морозов быстро вскарабкался по лесенке на узкую площадку,
от которой должен был начаться его головокружительный
маршрут, и нервно огляделся. Где-то там, далеко внизу,
белели лица зрителей.
"Вот зеваки, - с неприязнью подумал Морозов. - Ты тут
жизнью рискуешь, а они развлекаются..."
Канатоходец осторожно поставил правую ногу на проволоку
и вдруг ощутил дрожь в коленях.
"Ох, мало было репетиций! - тоскливо размышлял он. -
Мало! И чего я полез со своим выступлением на этот
дурацкий смотр? Порепетировал бы ещё месяца три-четыре,
тогда бы уж со спокойной душой..."
От его ноги дрожь передалась проволоке, которая теперь
вибрировала, как гитарная струна.
"А ведь тут, в зале, все наши сотрудники сидят, - с
испугом вспомнил он, - и Александр Иванович, и Лидочка, и
Мурашов. На меня теперь смотрят, ждут... Надо начинать...
Да, начинать... А если сорвёшься? Вот позор-то будет!..
Проходу не дадут! Скажут: куда вас понесло? Незачем лезть
было..."
Тем временем ходуном ходила уже вся противоположная
площадка, к которой был прикреплён дальний конец
проволоки.
"И в самом деле, зачем мне это всё? Жил бы себе
спокойно, зарплату получал два раза в месяц, в кино ходил,
в зоопарк..."
Зрители внизу нетерпеливо закашляли. Морозов собрал в
кулак всю свою волю, продвинул ногу чуть дальше и
почувствовал, что площадка под ним тоже заплясала в такт
колебаниям его коленей.
"Надо, Морозов! Надо! - подбадривал он себя. -
Понимаешь, надо!"
Он ещё раз посмотрел вниз. Там всё качалось, как во
время шторма. Морозов закрыл глаза и вспомнил детство. Вот
он, маленький, беззаботный, носится с приятелями по двору,
а мать ругается, что ещё не выучены заданные на дом
стихи... Какие же это были стихи? Кажется, Пушкин...
Публика выжидающе зааплодировала, Морозов продвинул
ногу ещё сантиметров на пять и почувствовал, что больше не
сможет сделать ни шагу. Он закусил губу.
"Что делать?.. Иду!.. А, будь что будет!"
Он безнадежно махнул рукой, повернулся лицом к залу и
неожиданно для самого себя вдруг объявил хриплым, осевшим
голосом:
- "Кавказ"! Стихотворение Александра Сергеевича
Пушкина!
И, убрав ногу с проволоки, с отчаянной решимостью
принялся декламировать:
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины...
От удивления зрители замерли с открытыми ртами. С
балкона свалились два эскимо. А голос Морозова звучал всё
увереннее:
Орёл, с отдалённой поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Здесь Морозов немножко запнулся. Он забыл слова.
- Отселе... Отселе... Сейчас, сейчас... ага!
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной...
Морозов всё больше увлекался и входил в
