Екимов Борис - Пастушья Звезда
БОРИС ЕКИМОВ
ПАСТУШЬЯ ЗВЕЗДА
1
Поселок был невеликий. Назывался он нынче городом, но, как и в прежние
времена, люди строились и жили в своих домах. Лишь на окраине поднимался
табунок неказистых кирпичных двухэтажек. Десяток двухэтажных домов,
разбитая асфальтовая дорога с редкими автобусами - вот и все городское.
Тимофей провел в этом поселке, считай, всю жизнь. А за год что могло
измениться?..
Приехал он поздно вечером, ночевал у старшей сестры. Она жила одиноко.
Долго не спали.
- Братушка...- удивлялась сестра.- Да как же так?.. Нежданно-негаданно.
Тимофей уехал год назад, продал хатенку и подался к сыновьям доживать.
Теперь вот вернулся.
- Братушка...- охала сестра.- Может, тебя обидели чем? Ты уж не таись.
- Ничем меня не обидели. Приехал - и все. На лето. Попасусь. А там...
- Братушка...- качала головой сестра.- Люди скажут, прогнали. Разве
людям...
Она и сама не верила, что брат приехал просто так. Уехал ведь навсегда.
Прощались. А теперь - вот он.
- А на лицо ты прямо помолодел,- хвалила она.- Сытенький... Гладкий.
Тимофей усмехался. Перевалило ему за пятьдесят. Всю жизнь он пастушил.
Степное солнце и ветер много лет палили, сушили его, словно степной
карагач на юру.
- Смеись, смеись...- убеждала сестра.- Хорошеликий стал, прямо на завид.
Тьфу, тьфу, не сглазить. Погонишь скотину, враз свернешься. Опять будешь
как дрючок. Да и чего еще гнать,- спохватилась она.
В прежние времена поселок - тогда еще совсем невеликий - имел четыре
стада на четыре конца одних лишь коров. Телят пасли отдельно. Овечек да
коз тоже наособь. Теперь одно малое коровье стадо, голов на полсотни
едва-едва набирали.
- По хуторам поспрошаю. Там скотины поболе,- вслух думал Тимофей.
- Мое дите...- горестно качала головой сестра.- А где жить будешь? Чужие
углы отирать? Чего ж там у вас приключилось? Родной сестре не хочешь
открыть...- Она заплакала.
Телом полная, в густой седине, на лицо еще приглядная, она была на пять
лет старше Тимофея, но вынянчила его девчонкою на своих руках. Теперь она
плакала оттого, что случилась беда и брат таит ее, не открывает.
- Чего ты ревешь? - укорил ее Тимофей.- Нет беды, так давай кличь ее.
Тебе русским языком говорю: занудился я там. Думаешь, это легко - чужая
сторона? Побуду лето.
Он вышел во двор покурить. Все было здесь, как грезилось ему, как
мечталось: осколок луны белым камушком лежал на обочине, но на земле и без
него было светло, потому что цвели сады.
Весна пришла поздно, а потом накатило тепло и распустилось все разом:
вишни, яблони и высокие груши. Теперь было не разобрать, что там цветет в
ночи. Да и к чему разбирать? Не все ли одно?.. Белый кипень вставал над
землей, серебрясь в луне. Смыкались деревья, что росли перед домом, в
палисаднике и в саду. Серые заборы - ненадежный заплот - словно пропали. И
сливался весенний цвет от двора ко двору в один белый душистый разлив,
бесконечный.
Светила земля, а над ней, отвечая весеннему часу, сияли сады небесные,
распуская цветок за цветком и роняя лишние. Там, наверху, было
торжественней и краше, чем на земле. Небосвод горел не только белью
простой, но играл, маня, волшебным разноцветьем. Там было краше. Краше, но
холодней. И никто не бродил под душистыми ветвями, не обрывал весенних
цветов.
Тимофей вернулся в дом. Сестра разбирала постель.
- Так и не скажешь ничего? - с обидой спросила она.
- Ты почему к детям не идешь? - вопросом ответил он ей.- Они же кличут
тебя.
Сестра сказала задумчиво:
- Я - баба, хозяйка
